Человек, который украл у тебя любовь, когда любовь — это всё, что у тебя было, — уже почти что не человек.
Иррациональный кошмар был профессией Морта Рейни – трудно заставить автора романов «ужасов» чего-то испугаться… трудно, но можно. И теперь липкая паутина страха все плотнее опутывает писателя, ибо он осознает, что постепенно, шаг за шагом, обращается в безжалостного монстра-убийцу… в персонажа, которого сам же и придумал. Зло, названное по имени, оживает и начинает свое кровавое дело…
То, что им дорого, они подливают правдами и неправдами, передергивая карту, делая вид, что их жизнь — это телепрограмма, и уговаривая себя, что временные сложности рано или поздно пройдут и все опять вернется на круги своя.
С таким отношением, кроме дерьма, ты ничего не напишешь, упрекнул его внутренний голос.
— Пошёл ты! — сказал ему Морт.
Одно из преимуществ одинокой жизни заключается в том, что можно смело и громко разговаривать с самим с собой и никто при этом не заподозрит, что ты сошёл с ума.
Насколько всё-таки велика приспособляемость человека: стоит кому-то что-то вам протянуть, и ваша первая реакция — взять это. Не важно, чек ли это на тысячу долларов или связка динамита с подожжённым фитилём, ваша первая реакция — взять.
Теряя что-то дорогое, что-то крайне необходимое им, люди готовы обмануть себя, готовы поверить, что в жизни правят те же законы, что и развитием сюжета в телесериале, и что достаточно им совершить ещё одно усилие, и всё вернётся на свои места. «Без этой способности к самообману человеческая цивилизация была бы ещё безумнее» — так полагал Морт Рейни.
Маленькая ложь всегда приводит к тому, что рано или поздно, но приходится либо во всём признаться, либо врать уже по-крупному и до конца.
Наполовину неудачник лучше, чем ничего, верно, мистер Шутер?
Он чувствовал, как его мышцы охватывает напряжение, но понимал, что боится вовсе не Шутера; он боялся того, что наверху никого не окажется.
Морт знал старую поговорку о том, что если четыре сотни обезьян будут четыре миллиона лет стучать на четырёх сотнях пишущих машинках, то одна из них напечатает полное собрание сочинений Шекспира.
Ни этим августом, ни этим сентябрем – в этом году ты можешь делать все что угодно. Но придет время. Оно всегда приходит. Рано или поздно ты снова сунешь что-нибудь в свой старый большой рот. Выпивку, сигареты, может быть, дуло пистолета. Ни этим августом, ни этим сентябрем…
— Зачем они мне? Время я знаю и без них.
— Правда?
— Конечно. Мы в настоящем, и это главное!
Впрочем, Морту нравилась такая погода — ему казалось, что ветер забирается ему в голову и выметает пыль из самых потаённых и давно забытых уголков.
Умный — это еще не обязательно честный. Чаще бывает наоборот.
Когда у вас появляется идея рассказа, никто не дает вам под нее закладную. Зарождение идеи проследить невозможно. Разве можно получить закладную под то, что нельзя увидеть, потрогать, понюхать?
Они прекрасно знали друг друга. Разве не для этого люди живут вместе помногу лет? И разве не поэтому делается так больно, когда оказывается, что это не просто может закончиться, а что это уже закончилось?
- 1
- 2