— Дедушка, что такое «намыленный»?
— Электронная почта. Быстрый значит.
— Почему?
— Потому что по мылу письмо домчит за пару секунд, а если старым допотопным, как вон Радищев из Петербурга в Москву…
— Оль, ты лесбиянка?
— Нет. Не обязательно быть лесбиянкой, чтобы кого-то любить.
— Красиво! Тебе никогда не хотелось в матросы?
— Да как-то не думал.
— Просторы, волна, альбатросы…
Вот было бы классно куда-нибудь плыть без предела.
Эх, жаль, что морская работа — не женское дело.
Что же ты в эту ночь потерял?
Сны, что больше тебе не приснятся?
Снова будешь ты с кем-то встречаться,
Снова ты умереть опоздал…
Видишь свет в самом верхнем окне? —
Это автор безумных симфоний.
На бумаге мечты он хоронит,
Но и днём ему отдыха нет.
И потешается над нами восход,
И издевается над нами луна,
И кто-то нам даёт ещё один год,
И снова кровь нам будет портить весна…
Ветка дрогнула, лист задрожал:
Это кто-то по улице бродит,
Это кто-то свой сон не находит,
Это кто-то от сна убежал…
И потешается над нами восход,
И издевается над нами луна,
И кто-то нам даёт ещё один год,
И снова кровь нам будет портить весна…
Всё надоело! Хочу чтоб… Хочу, чтоб как когда-то, чтоб скучно и неинтересно.
Она научилась гадать и, выпив кофе, переворачивала чашку, давая стечь кофейной гуще, потом заглядывала в неё. Показания кофейной гущи она сопоставляла с картинами своих снов, соединяла их, мысленно прочерчивая кривую судьбы.
— Чтой-то будет, — вздохнув, говорила она, закончив гадание.
Показания кофейной гущи, подстрахованные снами, в самом деле сбывались, потому что в жизни всегда что-нибудь случается.
— Это просто шаурма, — заметил Денис.
— Это лучшее доказательство существования Бога! — воскликнул Женя. — Я не верю, что обычный человек мог создать такую прелесть.
Даша рассмеялась.
— Жень, а ты зачем лопаешь доказательства? — поинтересовалась она, лукаво улыбаясь. — Как же нам, грешным, теперь быть?
Женя пожал плечами и откинулся на спинку кресла. Прошла пара секунд, прежде чем он смог выдавить из себя хоть слово.
— Там напротив корпуса полный ларек таких доказательств, — заявил он, — на всех атеистов хватит. Вы думаете почему Докинз такой категоричный? Может у него просто шаурмы нормальной не было.
— Ну а что, для многих людей это актуальная философия, и железный аргумент, — рассмеялся Денис, — если у шаурмы есть индивидуализированный создатель, то есть он и у всего на свете, и у всего этого мира в частности. Обожаю таких людей, проводящих параллель между Вселенной и шаурмой.
Что ты переживаешь, я же прекрасно видел, как ты забирала всю аптечку с кухни и выгребла из холодильника все мази, включая мазь от геморроя.
— Мазь от геморроя самая необходимая в походе вещь, — независимо вздернула нос я. — Вот подниму сдуру в темноте пудовый меч, помахаю им, а утром организм выскажет свое отношение к поднятию тяжестей. И где мне в этом Средневековье искать проктолога, и как прикажете таскаться с больной задницей в поисках приключений?
— Голуби мира? — повел носом аппетит, разыгравшийся от умопомрачительных запахов.
— Гуси перелетные, но они вроде как тоже не за войну, — отбил подачу Пучик.
— Скажи, папа, а почему у меня есть папа Лёша, папа Костя, папа Миша?
— Котёнок, просто твоя мама, она… ну так бывает, не обращай внимания.
— Скажи, а когда я вырасту, я тоже буду, как моя мама?
— Нет!!! Ты будешь как папа, и даже лучше.
1
4
Они-с вскочили, приняли пафосную позу (глазки горят, щечки раскраснелись, кулачки сжаты) и стыдливо промолвили:
— Ты мне нравишься.
«Не заливай, — зевнул жизненный опыт. — Такие, как ты, не испытывают никаких чувств. Вы привыкли только брать то, что хочется, а если кто-то вам отказывает в удовлетворении желаний, искренне не понимаете, как таким подаркам судьбы можно отказать. Ты же меня в асфальт закатать хотел, а теперь поешь о высоких чувствах».
— Войны начинают неудачники, — вспомнив одну фантастическую книгу, пробормотала я. А что? Очень точное определение.