— Мое наименование Эстер.
— Тебе дали это имя, но ты можешь выбрать новое.
— Я себе еще не выбрал. Я рассматриваю имена Ральф, Алехандро и Салим. Меня также странно привлекает слово «обогреватель», хотя, как я понимаю, оно не считается именем.
— Он такой же, как ты. Макс тоже.
— Но ты человек.
— Никто не идеален.
— Я просто взываю к твоей человечности.
— Но я не человек.
— Человечность — это не состояние, это… это качество. Макс — машина, но в нем больше человечности, чем в ком-либо.
Глядя в ее печальные глаза, я в тот вечер влюбился в нее и положил начало неотвратимому, длительному, мучительному процессу разрушения собственной жизни.
— Пахнет жасмином. А вот повеяло водой, сейчас отлив. Теперь запахло илом.
— Все, что ты вдыхаешь, не что иное, как запах окиси углерода. Так всегда пахнет в час пик.
— Куда подевался романтик в тебе?
— Он повзрослел.
— Правда, что ты был влюблен в меня в школе?
— Нет. Честное слово, нет.
— А теперь скажи правду. Мне нужно услышать правду. Лучшего друга, чем ты, у меня никогда не было — ни среди мужчин, ни среди женщин. Об этом знаем только мы вдвоем, ты да я. Как твой лучший друг я хочу знать правду: ты был влюблен в меня в школе?
— Нет, я не был влюблен, это правда. Но это только часть правды. Вся правда в том, что я тебя люблю. Всю жизнь. Начиная с яхт-клуба. Заканчивая этим танцем.
— Не надо заканчивать этим танцем…
Я ни во что не хочу верить. Я не хочу видеть слишком много. Кто страдает в этом мире? Те, в ком чего-то недостает? Нет. Те, в ком есть что-то, чего в них не должно быть. Слепец не может видеть. Но для того, чье зрение слишком остро, еще более невозможно не видеть. Более невозможно и более тягостно. Разве только ему удастся утратить зрение и опуститься до уровня тех, кто никогда не видел и никогда не хотел видеть.
Жизнь именно игра, если она красива и счастлива. Конечно, из неё можно сделать всё, что угодно — долг, войну, тюрьму, но от этого она не станет красивее.
Лишь немногие рождены для власти; такие, получив ее, остаются радостными и здоровыми.
То, что хочет жить долго, должно служить. То, что хочет властвовать, долго не живет.
— Хочешь со мной?
— Что?
— Ну, ты пойдешь со мной?
— Куда?
— На край света, например.
— Не могу.
— А он тебе подходит?
— Да!
— Он станет за тебя драться?
— Хотелось бы…
Жить сейчас куда лучше, чем беспокоиться о будущем…
— Думаешь, мы еще будем хотеть друг друга, когда нам будет по восемьдесят?
— Надеюсь, иначе я пошлю тебя на фиг.
Эскимосы, например, используют пятнадцать слов для обозначения понятия «снег» — в зависимости от температуры, цвета, плотности… Эскимосы находят пятнадцать разных видов белого в том же самом белом…
… если бы мы, как эскимосы, знали пятнадцать способов сказать «люблю тебя», я использовал бы все.
Никто не обращает внимание на небо, пока не влюбится.