12

— Сколько лет здесь эта труба?
— Сорок.
— Сколько еще здесь пробудет?
— Столько же.
— Именно, столько же.
— Да при чем тут это?
— Да при всем, при всем… Увидали, осудили, потрындели, махнули, покурили и все… И все…

Если хочешь лететь, лети — путь свободен. Хочешь остаться — оставайся. Только решай это сам. Никто за тебя это не сделает.

Евреев наполовину не бывает.

Ссать и родить нельзя погодить…

Мама не сахар.

Закон превыше всего, но как быть, когда милосердие оказывается выше закона?

Не следует искать здесь правду быта, попытайтесь ощутить истину бытия.

Вы посинели как удавленники от вашей ржачки. Вам хочется смеяться.
Вам смешно. Вы смеётесь везде, всегда, надо всем. Вы ещё в зал не вошли, а уже хари свои ржать приготовили. Вам смешно абсолютно всё: жизнь, смерть, цунами, землетрясение. А вы ржёте. Пол страны замёрзло, а вы ха-ха-ха, милиционера убили – ха-ха-ха, пять миллионов детей без призора – ха-ха-ха. А почему смеётесь, почему это ха-ха-ха? А потому что когда серьёзно – вам страшно!

Когда не еврей говорит глупость — это хорошо, а когда еврей — то это уже не глупость.

— Ну, знаете… Потрясающе!.. О каком правосудии можно тут рассуждать? Слесарь дядя Коля бегает пьяный по городу! Начальник милиции дядя Лёша пьёт с ним водку! Городской прокурор дядя Вася закрывает на всё глаза, а преступник остаётся на свободе! И это в то время, когда весь цивилизованный мир уже несколько столетий живёт по за-ко-ну!..

Я с недавних пор верю, что в жизни все возможно, даже то, что невозможно.

Чего вы так на меня смотрите? У вас как-то по-другому? Все в обойме. Все. Только каждый в своей.

Совершенно верно. Я еврей. Стопроцентный еврей. У меня как у человека, куча недостатков, но есть одно достоинство. И, знаете, оно врожденное еврейское: задумываться.

— Десяти взрослым людям ничего не показалось, а вам, вдруг ни с того ни с сего, показалось!

Разрешите нож? Вы знаете, мальчик вырос в краю, где понимают толк в ножах… Любой, кто хоть раз имел дело с ножом знает, что бить надо снизу. Это всегда непредсказуемо. Это всегда опасно, и это всегда — трудно защищаться.