Когда в следующий раз кому-то будет очень плохо, и они будут готовы совершить ужасную ошибку, что нам делать? Нам отвернуться, позаботиться о себе, или… помочь ему? Сделаем ли мы всё, чтобы спасти его? Думаю, я знаю, чего бы хотела от нас Ханна.
— Как мы можем наслаждаться в мире без Ханны? Как нам справиться с самым тяжелым? Как нам взять тьму, и превратить её в свет? Думаю, ответ в любви друг к другу.
— Легко сказать. А что нам делать, когда любить трудно?
Мы можем быть лучше. Можем поступать лучше. Но всё же мы живем в мире, который может нас сломать.
Ханна Бейкер вошла в мою жизнь в конце одного лета… как… Звезда, упавшая на землю. И я никогда не видел и… не знал, кого-то похожего, на неё. Она была смешной.. и умной. С переменчивым настроением, сводящей с ума. И… Красивой. И… я любил её. Я так любил её. И каждый день я спрашиваю её: «Зачем она это сделала?», но не получаю ответов. Она забрала их с собой, когда уходила. Оставив меня… всех нас… обозлёнными, опустошенными, запутавшимися. И я знаю, эта боль никогда не уйдёт. Но настанет день, когда я не буду чувствовать её постоянно, а гнев будет не так горяч. Другие чувства поблекнут… Останется только любовь. Один хороший друг как-то сказал мне: «Я могу любить тебя, но всё равно отпустить.», так что, Ханна, я люблю тебя.. И отпускаю. Я скучаю по тебе. Надеюсь, куда бы ты ни попала… ты обретёшь покой и безопасность, которых ты не нашла здесь. Куда бы ты ни отправилась, надеюсь ты знаешь, я люблю тебя.
— Больше всего я боюсь… тебя забыть.
— Тогда не забывай.
— Второе, чего я боюсь: это то, что я не смогу тебя отпустить.
— Помнишь Зимний Бал? Не медленный танец, а песню, под которую мы прыгали, как идиоты, и выглядели придурками. Полными… придурками.
— Да. А что?
— Да просто. Хотела, чтобы ты сейчас вспомнил об этом.
Жизнь поделилась на Ханну… И после Ханны. Мне не с чем сравнивать. Я живу здесь всю жизнь. Иногда воспоминания помогают. А иногда — мучают. Но мы держимся за воспоминания. Потому что это — всё, что осталось. У нас есть потребность помнить… и отмечать события. Чтобы удерживать их как можно дольше. Но сегодня… мы начинаем отпускать.
— Ты сталкер!
— Я фотографирую школьную жизнь, ясно? Я всех преследую, это работа.
— И у каждого за окном ты стоишь и снимаешь их, когда они…
— Нет, ничего подобного.
— Какое облегчение! За первое преступление дают всего полгода тюрьмы, но за рецидив… Уже год.
— Это не преступление.
— Вторжение в личную жизнь, погугли. И в тюрьму не пустят с фотоаппаратом, так что придется тебе, не знаю, рисовать.
— Я не преступник.
— Преступник.
— Нет!
— И ублюдок.
— Я просто фотографирую!
— Ты её унизил!
— Я не хотел!
— Ты разрушил ей жизнь!
— Я её любил! Да, я её почти не знал, но я видел её. Большинство улыбаются на камеру, позируют, притворяются, в общем. Ты видишь не их самих, а их маску. А когда я наводил камеру на Ханну, она… Она была другой. Настоящей, и я её за это полюбил. По-настоящему. Да, я фотографировал её, но потому, что такие девушки не встречаются со школьными фотографами.