— Слишком короткий срок для любого заражения; я подумал, что ЦКЗ лучше отойти на второй план…
— Я согласен.
— Правда, что ли?
— Разумеется.
— Как часто вы трогаете свое лицо?
— Что?
— В течении дня… Как часто?
— Я не знаю. Один раз в час…
— Каждые три минуты. Ваши руки трогают рот каждые пять минут, и вы трогаете кого-то каждые двадцать минут. Вот так распространяется инфекция. Не любите террористов, а попробуйте договориться с вирусом? Вирус существует только для того, чтобы искать переносчика и размножаться. Это все, что он делает, а делает он это быстро. У него нет политических взглядов, нет религиозных убеждений или каких-нибудь культурных заморочек, и он совсем не уважает закон. Ему не известны понятия времени, географии. Для него сейчас по прежнему Средневековье, с той лишь разницей, что можно летать в металлической трубке от одного пира к другому. Так начинаются эпидемии. Ну что, все еще хотите войти туда первым?
В аэропорту Нью-Йорка экстренно приземляется самолет, полный мертвецов. Для выяснения обстоятельств их смерти на борт направляются ученые, возглавляемые лучшим городским эпидемиологом Эфраимом Гудвезером. В ходе исследований становится ясно, что пассажиры заражены вирусом вампиризма, который грозит перерасти в масштабную эпидемию, способную погубить все человечество. В обществе нарастает паника, а вызов болезни готовы бросить всего несколько человек: доктор Гудвезер, его команда медиков и группа обладающих специальными знаниями горожан, в состав которой войдет и крысолов по имени Василий Фет.
Голод, как сказал один поэт, — это наше самое важное чувство, это первый усвоенный нами урок. Но голод можно легко заглушить, его легко утолить, но есть и другая сила, другая разновидность голода — неутолимая жажда, от которой нельзя избавиться. Само ее существование определяет нас, делает нас людьми, эта сила — любовь.
Любовь, знаете ли, — это единственная сила, которую нельзя объяснить. Ее нельзя рассматривать как химический процесс. Она как маяк, показывающий нам дорогу домой, когда никого там нет, и как фонарь, освещающий нашу утрату. Ее отсутствие лишает нас удовольствий, нашей способности радоваться. Она делает наши ночи темнее, а дни угрюмее. Но когда мы находим любовь, какой бы печальной, неправильной и ужасной она ни была, мы цепляемся за нее. Она придает нам сил. Она держит нас на ногах. Она кормится нами, а мы кормимся ею. Любовь — наше благословение и причина нашей погибели.
Я нахожу удивительным то, что любовь считается даром, счастьем… Никто не учитывает тот факт, что любовь сводит с ума, вяжет и душит.
— Твой Всевышний не существует. Я понял это ещё будучи ребёнком. Я молился, чтобы он меня вылечил, но Он не ответил на мольбы.
— Он ответил. И сказал тебе «Нет».
И кстати у меня есть сердце. Я держу его на полке над моим столом.
— Говорят, что каждый четвёртый человек психически неуравновешенный.
— К счастью, нас тут всего трое…
— Если не считать моего невидимого друга Донни.
— Нора, насколько все плохо?
— Просто дурдом. У меня тут представители двенадцати разных агентств меряются своими членами.
— Нет! Мы столкнулись с международным рейсом из Берлина. ЦКЗ первый в очереди, я там буду через двадцать минут. Пусть меряются, пока я не приеду.
— Не волнуйся, я покажу им свой.
Главный интерес каждого — прикрыть собственный зад. А на правду плевать абсолютно всем.
Был я как-то в Южном Судане. Как будто болезни и война поспорили, кто принесёт больше страданий.
Цивилизованность, это иллюзия. Дикость — вот нормальное состояние.
Простить — значит выпустить узника на свободу и обнаружить, что этим узником был ты.