Я выступаю за КОЖ — кайфовый образ жизни. Это как здоровый образ жизни, только без припизди и с бухлом.
Меня приводила в дрожь перспектива до конца дней влачить существование на банальной плоскости бытия…
Горы для меня все – я провел среди них лучшие дни своей жизни… Пусть даже я не смогу делать эффектных, громких восхождений, но я хочу наслаждаться горами, хотя бы на самых обычных маршрутах.
Чем больше вас фотографируют, тем бледнее становится ваша внутренняя жизнь. Пока вас фотографируют, ваша душа прозябает, это время для вашей души — мертвый сезон.
Вечно идя куда-то, не разбирая дороги, люди перемещаются по каким-то заранее расписанным местам, вооруженные ложью. Всегда ждут, когда попадут туда, откуда только что вернулись, или сожалеют о вещах, которых еще не совершили.
Жизнь, вообще говоря, не малина. Тут и перепады, и топтание на месте. Где-то найдёшь, где-то потеряешь. В среднем все уравнивается.
Только здоровый образ жизни убережет от полноты, болезней, апатии.
Все мы на ниточке времени
жизнь, как театр, ведем,
и вроде бы сами, но маски
в прокат мы у детства берем.
В мире так много места, но тут меньше времени, ведь время приходиться размазывать по всем местам тонким слоем, как масло. Поэтому все говорят: поторопись. Давай быстрее. Не отставай. Заканчивай скорее.
There’s less time, because the time has to be spread extra thin over all the places, like butter. So all the persons say, hurry up. Let’s get going. Pick up the pace. Finish up now.
… может, так и надо? Ты ведь бродячая артистка. Рот не разевай, выбрось ложку, палочки для еды тоже выкинь. Все выбрасывай, со всем прощайся — со всеми своими планами, замыслами. Опустошись — просто смотри.
Мне всегда хочется здесь надышаться — чувствуете, как здесь пахнет? Как этот запах воска, которым натерт пол, и слабый привкус скипидара вместе с красным деревом, промытыми листьями растений и всем прочим создают благоухание, создают высшее выражение мещанской чистоты, тщательности и точности, исполнения долга и верности в малом. Не знаю, кто здесь живет, но за этой стеклянной дверью должен быть рай чистоты, мещанства без единой пылинки, рай порядка и боязливо-трогательной преданности маленьким привычкам и обязанностям.
Были времена в моей юности, когда я, видя гнойные язвы нищих, жалел их, нанимал им целителей, покупал притирания и мази. Караваны везли ко мне золотой бальзам с дальних островов.
Но потом я увидел, что нищие расковыривают свои болячки, смачивают их навозной жижей, — так садовник унавоживает землю, выпрашивая у неё багряный цветок, — и понял: смрад и зловоние — сокровище попрошаек. Нищие гордились друг перед другом своими язвами, бахвалились выручкой, и тот, кто получал больше других, возвышался в собственных глазах, чувствуя себя верховным жрецом при самой прекрасной из кумирен. Только из тщеславия приходили нищие к моему целителю, предвкушая, как поразится он обилию их зловонных язв. Защищая своё место под солнцем, они трясли изъязвлёнными обрубками, попечение о себе почитали почестями, примочки — поклонением. Но выздоровев, ощущали себя ненужными, не питая собой болезнь, — бесполезными, и во что бы то ни стало стремились вернуть себе свои язвы. И вновь сочась гноем, самодовольные и никчёмные, выстраивались они с плошками вдоль караванных дорог, обирая путников во имя своего зловонного бога.
Зимой надо отдыхать и лениться. Весной строить планы. Летом пахать. Осенью собирать плоды и замедляться. Когда живешь по заведённым тысячелетиями ритмам, не бывает простоев и перепадов. Смазанное мудростью колесо жизни крутится мягко.
Пока ты живешь прошлым, ты не живешь вообще.
– Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.
– Но ведь так нельзя жить, Фаина.
– А кто вам сказал, что это жизнь?