Этель Лилиан Войнич - цитаты из книг автора

Мы, атеисты, считаем, что человек должен нести свое бремя, как бы тяжко оно ни было. Если же он упадет – тем хуже для него. Но христианин скулит и взывает к богу, к своим святым, а если они не помогают, то даже к врагам, лишь бы найти спину, на которую можно взвалить свою ношу, Неужели в вашей библии, в ваших молитвенниках, во всех ваших лицемерных богословских книгах недостаточно всяких правил, что вы приходите ко мне и спрашиваете, как вам поступить?

Нельзя даже предвидеть, что принесет с собой завтрашний день. В добрые времена люди знали, чего им держаться, а теперь…

Условности общепринятой морали для меня не существует. Я считаю, что в основе отношений между мужчиной и женщиной должно быть чувство приязни или неприязни.
Человек живет один как перст в целом мире и чувствует, что присутствие женщины скрасит его одиночество. Он встречает женщину, которая нравится ему и которой он тоже не противен… Так почему же не принять с благодарностью то, что она может ему дать, зачем требовать и от нее и от себя большего? Я не вижу тут ничего дурного — лишь бы в таких отношениях все было по-честному, без обмана, без ненужных обид. Мне казалось, что наша дружба будет приятна нам обоим, а лишь только она станет в тягость, мы порвем друг с другом.

Самое смертоносное оружие, которое я знаю, — это смех.

Их равнодушие ещё более подчеркивало преданность и любовь.

Можно набраться всяких дурацких знаний и всё-таки голодать, но хорошо одетому человеку, который умеет готовить соус из трюфелей, нечего опасаться бедности.

Нет дурака глупее умного дурака.

Мы не можем предать то, чему не были преданы.

Отец говорил, что трус… Что он говорил? «Трус — это человек, который говорит себе, что в следующий раз не подчинится». Как страшно он это сказал.

Честные люди платят свои долги, не увиливая и не хныча.

Она опустила глаза. Ресницы у неё были длинные, за ними никто не разглядел бы её мыслей.

Но ведь и смирная лошадь станет брыкаться, если постоянно дергать поводья.

Но с детства некоторые вещи застревают в душе, как заноза, и потом, когда вырастаешь, занозу никак не вытащить, сколько ни старайся.

Это право младенцев и богов, и всех беззащитных и избранных: они берут нашу радость и разбивают её вдребезги, а мы потом утешаемся осколками.

Художник — большое дитя, он не замечает грязи, и она к нему не пристаёт.